Формула счастья

Полтора года назад двадцать пять дней и ночей врачи спасали ему жизнь. Первые пять суток после поступления в больницу он находился в пограничном состоянии. Умирал. Острый инфаркт, отягощённый отёком лёгких. Находясь на грани жизни и смерти, он осознал, насколько человеческая жизнь хрупка и беззащитна, и создал свою формулу счастья.

От автора

Эта история из маленького села Иннокентьевка Амурской области, моего родного села. Валерий Ильич в настоящем – мой сосед, в прошлом –  тренер по лапте. Герой этой истории сложный и противоречивый. Но я вижу в нём Человека, борющегося с самим собой и переосмысливающим жизнь, в которой неясно чего было больше: хорошего или плохого.

«И меня нет, и ничего нет»

Корниенко Валерию Ильичу 66 лет. Родился в с. Иннокентьевка и живёт там до сих пор. По образованию – учитель истории, по призванию − садовод и огородник. По идейным, нравственным убеждениям – пацифист и правдолюб, по религиозным – православный христианин. Так Валерий Ильич описывает себя в предисловии сборника своих рассказов, который уже готовится к опубликованию.

Сборник «"Компромат" и другие рассказы» −  не первый в его творчестве, но первый, который выйдет настоящей книгой. Есть и другие неопубликованные: «Наводнение», «Рассказы из таёжной тетради», «Иннокентьевка: от станицы до села» и ещё десятки других рассказов, которые лежат в столе. Писать Валерий Ильич начал ещё с юношества. В 2003 году по предложению брата отправил свой рассказ на областной литературный конкурс и занял первое место. Публиковался в газетах «Амурская правда», «Эхо», «Амурский дилижанс», «Архаринские вести», а в 2007 году резко перестал. Сегодня он желает, чтобы его рассказы снова читали, но не из-за собственного тщеславия.

Валерий Ильич, Вы хотите, чтобы о Вас осталась память?

- Хотя бы так. Я прожил 65 лет, и вот – инфаркт, бац – и всё. И меня нет, и ничего нет.

После инфаркта его жизнь наполнилась совершенно иным содержанием, приобрела другой смысл. Это он о второй части формулы счастья – о творчестве.

− Я помню первую пробу пера. – Вспоминает Валерий Ильич. - Старый дом наш, угловая комната, мы с братом там жили. Меня всегда удивляло: обыкновенная рама, окно, а ночью луна заходила так, что лунный свет падал, и на полу появлялись разные диковинные рисунки. Я фантазировал: видел голову верблюда. И подумал написать рассказ. Ночью встал, сел и вывожу каракули, это класс 8-9 был. Отец рано вставал: «Ты что тут? Двоечник что ли? Уроки делаешь? Иди спать!».

Этот рассказ он так и не закончил.

Все детские воспоминания  Валерия Ильича связаны с Амуром. Он вырос на этом берегу, узнавая мир, природу, людей. И даже сейчас, будучи взрослым, он приходит к реке, как к близкому и давнему другу. Вспоминает, как с братом Вовой купались до посинения, грелись на тёплом песке, а после бежали домой с выгоревшими от солнца волосами и опалёнными носами.  

История, партия, блат

После школы Валерий Ильич поступил на историко-филологический факультет в городе Благовещенске. Выбрал историю и ошибся, душа принадлежала литературе. После обучения его направили обратно в родное село. В эти годы он уже успел жениться. В иннокентьевской школе учителем не проработал ни дня, перевёлся вместе с супругой в соседнее село Касаткино. Там три года работал учителем истории, был организатором по внеклассной работе, руководил производственной бригадой, вёл спортивные секции и политзанятия для коммунистов. После вступления в партию его перевели в районный комитет, и он стал работать инструктором по учебным заведениям: «Мы ездили по школам, училищам, партийным организациям…чистая идеология».

Через два года он стал самым молодым заведующим общим отделом в области, в 25 - помощник первого секретаря райкома партии: вёл все «грязные» дела, секретную документацию –  всё то, что скрывалось от людей. 

Он жил этой работой и не отрицает. Было всё: блестящая карьера, блат и привилегии, соответствующая зарплата, а позже понимание того, чем он занимается.

− Я видел много людей в партии, которые делали одно, а говорили о другом. Когда я понял всю подноготную этого, мне стало муторно жить. Я стал пить. Пил страшно. И меня выгнали: сначала с работы, потом из партии.

В то время многие друзья уже отвернулись, а с семьёй его связывала только общая крыша над головой.

− Когда в 33 года меня вышвырнули, я практически перестал общаться с людьми, с близкими  старался избегать душещипательных разговоров. Посмотрел я на этот мир и принял решение: хотел повеситься. Но мне приходилось видеть висельников - картина не очень приятная.

О партийном прошлом в своих рассказах Валерий Ильич не пишет. Не хочет. Не сложилось ещё: «Может быть, в чём-то и я ошибаюсь, как бы то ни было, я пьянствовал - это не выход при любом строе, это неправильно, потому что ты нарушаешь рабочий распорядок».

Таёжная вечность

Тайга в тот период жизни стала выходом, а потом и хорошим заработком. В соседнем доме жил начальник лесозаготовительного участка, он предложил работать: «Вижу, парень ты работящий. Летом будешь работать на пилораме, а зимой - в тайге».

Валерий Ильич трудился на лесозаготовках 10 лет. Зарабатывал по тем временам большие деньги. Работал раскряжёвщиком, вёл учёт каждодневной заготовки леса в общей толстой тетради. Каждый день аккуратно заполнял листы цифрами, а иногда карандашом  приписывал запомнившееся из таёжной жизни. Помнит село Татакан, покосившиеся от старости дома и добровольно избранную жизнь отшельника. Спустя много лет он вспоминает это время с трепетом и любовью, называя его «таёжной вечностью». Записи из его тетрадки перешли в сборник «Рассказы из таёжной тетради».

Валерий Ильич, как вы бросили пить?

− Я бросал очень легко. А знаешь почему? Большинство людей в нашей бригаде были пьяницами и скандалистами. Хотя я знал этих людей в работе − работа горела в руках. Костяк бригады у нас был золотой. И вот когда я трезвыми глазами смотрел на них, у меня возникало чувство омерзения. И я такой же. И также матерился, и разборки устраивал, и скандалил, и все такое. Они пьянствуют, я соберусь и уйду, а ещё ночи были такие яркие, может, от снега. Речка−красотища. Единственное, от чего я подпрыгивал  − это от мороза. Деревья лопались, или лёд на речке как бабахнет - тебя подкидывает с испугу неожиданно. Прогуляюсь, захожу, а там накурено, дышать нечем. Зимовье у нас было большое и порядок поддерживали, всегда чистенько было, а когда эта пьянка… И вот так я потихоньку, потихоньку и бросил. Я человек крайностей. Если что-то плохое - как отрезал. 

Валерий Ильич пошёл в тайгу от безысходности, а потом, понял, что это хорошая прибыль. Когда понес деньги в семью, семья стала обеспеченнее. Но это не спасло – в семье постепенно наступало охлаждение, что потом вылилось в развод и прекращение общения с детьми.

В период перестройки весь лесозаготовительный участок разворовали. Валерий Ильич вернулся обратно домой. У него было достаточно денег, и он решил попробовать открыть своё дело. Успешный бизнес − продуктовые магазины, а через 5 лет полный крах – банкротство. Попытался вернуться в школу в посёлке Архара − не получилось, из-за репутации не принимали −  вернулся на участок − зарплата маленькая, ушёл. Нашлись люди, которые помогли, и Валерий Ильич начал работать педагогом дополнительного образования спорткомплекса «Лотос».

Муза

Со своей женой Валерий Ильич прожил 23 года. За это время у них появилось трое детей: два сына и дочь. Одной из причин развода было непонимание и непринятие друг друга. С детьми он не общается и сегодня.

− Инициатором развода была моя бывшая жена. Царство небесное. Она недавно умерла. Те 10 лет в тайге я был очень далёк от детей и не занимался их воспитанием. Ну как, я знал, что у меня есть дети, а чтобы там погладить по голове, побеседовать – такого у меня не было. Это моя вина. Я жалею об этом. Опять же, я нисколько никого не виню, не осуждаю, не пытаюсь как-то вину на кого-то переложить. Это мои дети – это копия меня, поэтому я и слов не могу найти. И когда у нас получился этот разлад, они встали на сторону матери, поддержали её. А когда у меня появилась новая семья, они это дело вообще не восприняли.

С Тамарой Михайловной Валерий Ильич вместе уже 18 лет. Они знакомы с юношества. Для него она – свет, радость и настоящая любовь. Про эти отношения говорили всякое, бывший муж Тамары Михайловны грозился убить обоих.  

Фотографирую Валерия Ильича и Тамару Михайловну. Это их единственная совместная фотография. Получается почти полное семейное фото, только Глаша, кошка, убегает.

− Тамара Михайловна, ну вы можете посмотреть на Валерия Ильича, − улыбаюсь я.

− Влюблёнными глазами! − добавляет Валерий Ильич.

Тамара Михайловна смеётся.

− Без тебя я бы ни строчки не написал бы. Муза моя, − говорит он. 

Она единственная, кто понимает его неразборчивый почерк и единственная, кто переписывает всё на чистовик.

− Она иногда читает и говорит: «Валерка, откуда в тебе это берётся?» Только один раз она, знаешь, что сделала? – Интригует Валерий Ильич. − У меня был рассказ, назывался «Бролюшка». И в этом рассказе была главная героиня – продавщица магазина. Невольно получилось, что я как будто срисовал эту Бролюшку с её подруги. Она прочитала и ничего мне не сказала. Только когда я начал сборник собирать, заметил, что рассказ этот она убрала. 

«Валерка! Ты - Яша Бурмак»

В 2003 году Валерий Ильич впервые отправил свою работу на областной конкурс «Амурской правды» по предложению своего брата Владимира. Валерий Ильич невольно заинтересовался, потому что раньше в газете рассказов не читал.

− Я не критик: не Белинский и не Писарев, но и без бахвальства подумал, что мои рассказы не хуже. Не думал, не гадал, не ждал. Честно признаюсь, что будет опубликовано, оценено, даже мыслей таких не было в голове, даже немножко и забыл.

А потом случайно в газете увидел знакомые строчки. Решил ещё несколько рассказов отправить, начал писать под псевдонимом.

− У меня была детская кличка Яков Бурмак, − вспоминает Валерий Ильич. − Есть такой фильм старый «Сказания о земле Сибирской». Вася Ма Си-куй – мой сосед, очень любил этот фильм. Очень. Там главный герой Борис Андреев – такой пухлый, крупный сам по себе, похож на меня. Васе что-то в голову взбрело, он приходит и говорит: «Валерка! Ты Яша Бурмак!». И показал, как он губы оттопыривает, с той поры прилипло: Яша да Яша, Бурмак да Бурмак. 

В 2007 Валерий Ильич резко перестал публиковаться. Один из своих самых первых любимых рассказов «Игнатова банька» случайно увидел в какой-то газете.

− Какой-то чёрт, в прямом смысле слова, ударился плагиатом. Та же моя «Игнатова банька», только в другом похабном изложении. После этого у меня охотка публиковаться пропала, тем более в каких-то сборниках и изданиях, и писать тогда я тоже перестал.

Тренер

У Валерия Ильича за плечами 10 лет тренерской деятельности. Я помню это время, потому что занималась у него сама. Помню, как мне нравилось разговаривать с ним. Мы приходили на стадион, играли в футбол, лапту, а в перерывах общались.

Когда стал работать тренером, Валерий Ильич решил возродить футбол в родном селе. 

На первом году работы удалось привлечь многих ребят. С помощью родителей и спонсоров купили форму, мячи и другой инвентарь. Футболисты начали участвовать в районных соревнованиях, регулярными стали встречи с командами погранзаставы и сельских школ.  

На втором году пришли первые успехи. Команда стала завоёвывать призовые места в районных соревнованиях. Помимо футбола осваивали новую спортивную игру – русскую лапту и начали заниматься краеведческой работой. На третьем году вместе с лаптой осваивали ещё один вид спорта – гандбол, а в зимнее время заливали ледовую площадку и играли в хоккей.

Я удивляюсь. Валерий Ильич достаёт несколько спортивных альбомов, папки-раскладки, сценарии, методические разработки по лапте, футболу. Все это сделано вручную: они собирали это вместе с Тамарой Михайловной для памяти. 

− Меня больше всего вот эти два кадра потрясают. Узнаёшь?

− Ага, Антон и Лёша, − отвечаю.

− Я всегда боялся за ножки Антона, когда с ним пограничники в берцах играли. А вот, ещё фотография где-то есть. На фоне куста этого кленового. Мне до того она нравится. Так удачно она получилась.

Я наблюдаю. С таким трепетом Валерий Ильич перебирает фотографии, рассматривает и бережно кладёт на место.

Как страшно умирать

Валерий Ильич тяжело вздыхает.

Инфаркт случился полтора года назад.

− Я просто вышел на крыльцо своего дома, в глазах потемнело. На улице светло, а я Кешу [собаку] не вижу. Он трётся об меня, а я его не вижу. Потом запах земли появился, оказывается, я уже лежал. Ни боли, ничего не было. Единственное помню, как за перила цеплялся.

Тамаре Михайловне он тогда прошептал: «Пожили мы с тобой неплохо, а я вот,отъезжаю, всё».

Валерий Ильич не помнит, как его везли, не помнит, как очнулся. Помнит лишь резкий запах бензина, выхлопных газов и табачного дыма. Очнулся не в больнице, а в месте, похожем на гараж. До сих пор не знает, где находился. Помнит обрывки фраз, страшную слабость и приступы удушья, а через них собственную мольбу не хоронить заживо. Везти в главный Райчихинский медицинский центр его не хотели, думали, труп.

Уже потом, спустя время, он узнал, что благодаря вмешательству своей бывшей ученицы, которая работает заместителем главврача в Архаре, он смог выжить.

После выписки она смеялась: «Характер у вас бешенный!». А всё потому, что вырваться пытался. Валерия Ильича к кроватям привязывали, а он кричал: «Орла в клетке закрыли». Сам он этого не помнит.

Зато хорошо помнит умершего отца, который приходил к нему в бреду.

− Аппаратура, больничная комната – всё как наяву. Дверь открывается – заходит мой отец. Никого нет. Он и я. Он встал возле кровати, смотрит и говорит: «Что, Валерка, помирать вздумал? Рано тебе ещё». У него привычка была шеей двигать, когда он с чем-то не соглашался. Он шеей повёл и повторил: «Рано». И ушёл.

Напротив кровати в палате Валерия Ильича было окно. Он смотрел через него на небо и переосмысливал свою жизнь. Думал о том, куда смотрит человек? К себе под ноги, в чашку, в кошелек? Почему задумывается он о большем только тогда, когда прижимает?

− Я вспомнил всю свою жизнь, проклял себя за многое. Моё дело сейчас вот – пойти с Кешей в лес, на Амур. Посидеть, подумать, с Тамарой прогуляться, почувствовать светлое чувство. Сожалею ещё о неправильно выбранной профессии, о том, что чиновником был. Это испортило меня. Да, я жил этим и иначе не думал. Я не отказываюсь от той жизни, она была эта жизнь. И я не пытаюсь её приукрасить: в ней хватало и хорошего, и плохого. Это моя жизнь.

Валерий Ильич, почему после болезни вы не наладили контакт с детьми?

- Когда у меня случился инфаркт, дети приехали. Лежал я в реанимации, они подняли своих знакомых и даже как-то смогли пробраться ко мне на 5 минут, потому что я умирал. Когда дети увидели меня в таком состоянии, наступило какое-то примирение. Однажды вечером мне  звонит младший сын и говорит, что сейчас с дочерью приедет за мной. Привезли они меня с дочкой в развлекательный центр. Идём, смотрю, ресторан и рядом знакомая фигура - старший сын. А он мне тем же днём сказал, что по работе уехал. Оказывается, дети меня разыграли – организовали втроём эту встречу ради меня, и такой ужин хороший у нас получился. Я был потрясен. После приехал в гостиницу и не мог уснуть – так расчувствовался, столько лет прошло, и такое резкое потепление. И я сделал вывод, нет худа без добра, раз болезнь моя так повлияла. А я не знал, что их мать и моя бывшая жена на тот момент уже безнадёжна больна - рак. Я не знал. Ну, видать, когда они поделились с ней, что встречались с отцом, то реакция была неоднозначной. И после этого отношения наши окончательно испортились. С той поры мы даже не созванивались, даже не разговаривали.

Писательская маята

После инфаркта Валерий Ильич точно понял, что его призвание – литература. Он уверен, что каждый человек на земле – это кладезь талантов. Главное – найти свою нишу, даже если на поиски уходят годы, а иногда и вся жизнь. Удачные поиски вознаграждаются – из человеческой жизни уходит серость, исчезают неоправданная агрессия, озлобленность и неудовлетворённость собой: «Просто мне надо было всё это пройти, чтобы вернуться».

Валерий Ильич, как вы придумываете свои рассказы?

- Что-то во мне зреет, что-то непонятное. Я это называю «писательской маятой». У меня сначала возникает что-то вроде схемы, сначала появляются названия и схема сборника и потом как прорвёт, сам диву даюсь, не успеваю записывать.

Всегда легко получается?

- Нет, даже до сердечных приступов доходит, когда я не могу написать. Могу валидола нахвататься, но это от злости на себя, что не идёт, а потом как будто прорывает, - смеётся Валерий Ильич.

«Я повторил судьбу своего отца»

- Я хорошо помню: был у нас пирс старый, и мы купались там. У нас считалось высшим пилотажем нырять с этого пирса: мы и по стойке «смирно», и боком, и вниз головой, и даже на велосипеде. Там был начальник зернохранилища, к пирсу подходили баржи и отгружали зерно. Начальник постоянно нас гонял – ничего не делал такого, ну ругался, просто беспокоился о нашей жизни, о нашем здоровье. И вот однажды кто-то из нас сказал ему: «Пошел ты…». Иду я домой без задней мысли, помню ещё, накупался. Помню хорошо, что спина аж сгорела – рубашкой иду, помахиваю, жар с себя сдуваю. Смотрю, мой отец идёт навстречу мне. Смотрю, подходит к дереву, выламывает прут хороший и идет ко мне, как будто, не замечая. Я думаю, сейчас корову искать пойдём, наверное домой не пришла. А он молчком подходит и говорит:

-Видел начальника водохранилища сегодня?

-Да.

-Обматерили его?

-Да.

-Ну, будешь знать, как материться.

И этим прутом меня как ошарашил. Мало того, что я сгорел, так ещё и без рубашки. Боль дикая, я там взвился, чуть ли не серпом, от такой боли. И что я буду обижаться на своего отца после этого? Правильно он мне ввалил.

И я только сейчас понимаю его – отца. Он просто нас оберегал. Хотя, сам он был матершинником, скандалистом, выпивал. А, видать, он хотел в себе это перебороть, и не мог терпеть это в других людях – не выносил. И я многое в нём почерпнул. И я это только потом осознал, когда уже взрослым стал. И вот жалею, что мы не часто откровенничали с ним, не были близки, а если бы мы с ним и общались, может быть, мы и другие выросли бы. И брат мой жив был бы. Он же умер, от водки. Тоже старался забыться.

Я своего отца часто вспоминаю в рассказах. Я повторил его судьбу, он тоже так же жил и маялся. Только я разошёлся, а он нет. Сам не любил и сам был нелюбим. Хотя по старости лет он меня потряс. Мать у нас скоропостижно умерла, царство ей небесное, последнее время они даже никак не общались. Мама умирает, а он через две недели слепнет от такого потрясения. Вот, казалось бы, жизнь такая не устроенная была, а в итоге все равно – где-то что-то в душе у него было.

Формула бессмертия

Сегодня Валерий Ильич практически ни с кем не общается. Литература, Тамара Михайловна, собака Кеша и кошка Глаша − его отдушины.

В душе он переживает, что не сумел сохранить отношения с близкими людьми, что не общался с отцом долгое время перед смертью. Переживает, но, по его словам, через себя переступить уже не может.

Пока я фотографирую процесс работы, Валерий Ильич спрашивает: «Арин, а тебе прочитать рассказ, когда мой друг аж прослезился? Специально мне звонит и говорит: «Валерка, я плачу!» А что ты плачешь? Я потрясён».  

Текст читает Евгений Одинцов

 

Я слушаю и думаю: как мало мы знаем о людях, которые живут рядом с нами.

В послесловии «"Компромата" и других рассказов» Валерий Ильич написал: «Подводя итоги работы над сборником, скажу со всей ответственностью – я открыл для себя абсолютно новую страницу жизни, высказал своё понимание окружающей действительности. Возможно, это окажется интересным для любезного читателя. После такой самооценки я наверняка продолжу заниматься литературным творчеством в надежде на то, что, возможно, помимо открытия формулы счастья,  открою и формулу бессмертия».