Эскимоска Ася

В арсенале эскимоски Аси Рентиной восемь варганов, рецепты приготовления мантак и мечты побывать на Аляске и в Гренландии. Там девушка хочет ближе познакомиться с представителями своей народности. Говорит, что хоть язык у всех эскимосов схож, разница в укладе ощущается. Но пока поездка остаётся в планах, Ася пытается сохранить свою культуру в большом, по меркам девушки, городе.

С Чукотки в Хабаровск

В Хабаровск Ася Рентина приехала из национального эскимосского села Новое Чаплино, расположенного на Чукотке [прим. ГМ: население Нового Чаплино, по данным на 2015 год, 378 человек]. Там Ася училась в химико-биологическом лицее, а после его окончания решила поступать в медицинский колледж на сестринское дело. С выбором города, в котором девушка будет получать образование, долго думать не пришлось – мама отправила Асю в Хабаровск.

«В Хабаровске совершенно другой менталитет. У меня здесь была долгая депрессия. Переживала, долго пыталась свыкнуться с русскими. У нас больше молчат, мы глазами разговариваем, а здесь русские, наоборот, очень много говорят. Сначала думала, зачем так много говорить, что мне и так что ли непонятно?», – рассказывает Ася Рентина.

За всё время, что Ася живёт в новом для себя месте, а это почти восемь лет, на родину девушка ездила один раз – в возрасте, когда ещё предоставляли льготы на проезд. Сейчас же поездка домой обходится дорого и долго. Сначала нужно долететь до Анадыря, затем самолётом или на корабле до посёлка Лаврентия и только потом до Нового Чаплино. Из-за погоды рейсы часто отменяют, а корабль вместо двух суток может идти одну-две недели. Ася говорит, что на такую поездку не хватит даже положенного ей рабочего отпуска – 71 день.

Сейчас Ася работает медсестрой в хабаровской психиатрической больнице. К выбору места работы девушка изначально отнеслась несерьёзно – привлекли социальные гарантии, думала, что отработает не больше месяца и уйдёт. Но месяц затянулся на 4 года.

В качестве варганиста

Рабочий график, 10-11 смен в месяц, позволяет Асе много времени уделять «национальным хобби», которых первое время после переезда в Хабаровск не хватало. Наскучившие дома разговоры на эскимосском языке теперь вызывали чувство ностальгии.

Себя Ася нашла в игре на варгане, хотя в культуре эскимосов этот музыкальный инструмент не особо распространён.

«Есть внутри какой-то потенциал, а куда его деть непонятно. Случайно узнала, что есть [в Хабаровске] центр этнических культур, там русский преподаватель сказал, что занимается варганами. Попросила показать [как играть], и у меня получились какие-то начальные приемы. Потом преподаватель куда-то уехал, а моё желание-то осталось. Куда его теперь деть? Училась из инстаграма и ютуба».

В коллекции – якутский, китайский, алтайский, вьетнамский, двойной и три «глызыринских» варгана. «Якутские варганы самые виртуозные. Если выбирать лучший – это Саха. Алтайские варганы спокойные, на них легче научиться играть. Есть более громкие и техничные», – объясняет Ася.

Когда Асю просят научить играть на варгане, она объясняет только самые азы: как держать и как ударять. Свою музыку человек должен создать сам. «У каждого народа – своя песня, варган для каждого свой. Он разный».

В качестве варганиста девушку приглашают на национальные праздники, причём разные народы: и нанайцы, и эвены, и чукчи. Несмотря на уникальность каждого, есть вещи объединяющие, считает Ася, – любовь к природе.

Мантак и «чукотский поцелуй»

Об эскимосской культуре и о других тоже Ася Рентина рассказывает в своём инстаграме. Нередко в ленте встречаются фото девушки в традиционных костюмах или только что приготовленные национальные блюда.

«Лучше мяса ничего нет: его едят на завтрак, обед и ужин». Дословно «эскимос» обозначает человека, который ест сырое мясо. Любимое блюдо Аси – эскимосская упа, по-научному – асцидия, которая находится на дне моря, а в просторечье – морская картошка. «Варится и жарится очень быстро. Вкус незабываемый, наверное, потому что я её ела с детства. Для обычного человека, который ни разу не пробовал, она кажется горькой».

Ещё одно национальное блюдо, которое у непривыкшего может вызвать страх, – мантак, или кожа кита. Эскимосы и чукчи – единственные, кому разрешён вылов для личного потребления. «Одного кита хватает на целый поселок, в котором живет 300 человек. Я им угощала своих русских друзей и думала, что им не понравится. Но в итоге очень удивилась: многие были в восторге и просили еще. На столе у эскимоса обязательно должны быть мантак, упа, а также разные виды мяса. Что-то посущественнее курицы».

 

Особенность, которая выдает эскимоса, да и вообще жителя крайнего севера, – постоянный комплект теплой одежды, даже летом. По привычке, когда летом Ася идет гулять, берёт с собой кофту и носки. «В северянине уже укоренилось, что где-то все равно должно быть холодно. От стужи там глаз дергается. Считается, что организм во время таких морозов постоянно находится в напряжении. Даже при прикосновении остается лёд. Поэтому на Чукотке при поцелуе, как будто нюхают друг друга. От этого и появился «чукотский поцелуй».

«Чувство второсортности»

Ася говорит, что у неё порой возникает «чувство второсортности», как человека, принадлежащего к народу эскимосов. В адрес не раз приходилось слышать насмешки и оскорбления. «Раньше вообще хотелось закрыться в себе и ни с кем не общаться. А потом надоело. А потом мне открылось, можно сказать, сверхъестественно. Прям так и есть – сверхъестественно, что каждый народ уникален, у каждого своя душа. Я начала изучать историю чукчей и эскимосов, начиная с царской России. И меня осенило. Если наши предки так сражались, а мы, молодежь, так расхлябанно к этому [истории, культуре народа] относимся – неправильно. Получается, что я не уважаю культуру свою, не уважаю того, кто за неё сражался. После этого культура открылась для меня многолико, больше. Это не просто из раза в раз какие-то непонятные танцы, это душа, это история», – рассказывает Ася.

У многих людей стереотипное мышление по отношению к эскимосам, по мнению Аси. «Многие, когда узнают, что я эскимоска, сразу ассоциируют это с эскимо на палочке. Думают, что мы живём в ярангах среди белых медведей, ночуем прямо на улицах в иглу. Представление у людей очень отдаленное, заоблачное».

«Очень многие ведь комплексуют из-за своей народности, а я открыта, таких, как я, на самом деле, мало. Всё умирает: и язык, и культура, и традиции, и обычаи. А я получается как исчезающий вид, пытаюсь рассказывать про себя хотя бы в социальных сетях. Это становится обычным делом».